Сеул, зима 1964 года [неофициальный перевод] - Сын Ок Ким

— Брат Ан, ты ведь из богатой семьи? В магистратуре сейчас мало кто может себе позволить учиться. — сказал я.

— Ну с тридцатью миллионами, которые имеет наша семья на недвижимости, можно называться и богатыми. Хотя это деньги моего отца. Да, я на самом деле в магистратуре учусь, если не веришь — вот студенческий.

С этими словами он вынул портмоне из кармана.

— Да не нужен мне твой студенческий. Зачем такому богатенькому сынку сидеть холодной ночью в палатке и общаться с таким как я…

— Это… — начал он возбужденно, — но сначала я хочу спросить тебя кое о чем, Ким. Почему ты не идешь домой в этот поздний час?

— Не то, чтобы это было моей привычкой. Просто у такого бедняка как я не часто появляется лишняя копейка в кармане, чтобы выйти на улицу.

— А почему именно ночью на улицу?

— Это лучше, чем сидеть уперевшись лицом в стену в комнате в своем хасуке[3].

— На улице, ты чувствуешь себя богаче?

— Богаче в чем?

— В жизни, наверное. Когда я выхожу по ночам из дома и гуляю, я освобождаюсь от сдерживающих меня днем оков. Может, это я только чувствую, я не знаю. А ты, брат Ким, ты этого не чувствуешь?

— Может быть…

— Я абстрагируюсь от мира, и как бы наблюдаю за ним со стороны. Разве не так?

— Может быть…

— Все вещи, которые окружали и соприкасались со мной днем, с наступлением ночи обнажаются. Но разве это не бессмысленно — наблюдать за этими вещами.

— Смысл? Есть ли в этом смысл? Я не считаю кирпичи в стене с каким-то определенным смыслом…

— Да?… Бессмысленно… Нет, возможно, смысл есть, только я пока его не осознал. Может, и ты, Ким, еще не осознал. Но не надо думать об этом.

— Как-то всё запутанно. Это твой ответ, Ан? Ты как-то меня загрузил, спросив про смысл.

— Да? Ну, извини. У меня что-то поднимается в душе, когда я выхожу на ночные улицы. — сказал он понизив голос, — Ким, мы, хоть и шли разными путями, но пересеклись. Даже если наша встреча напрасна, это не твоя и не моя вина. — продолжал он возбуждаясь, — Пойдем, куда потеплее пропустим еще по стаканчику. Я сегодня буду ночевать в мотеле. Если я гуляю, то никогда не возвращаюсь домой. Я, можно сказать, специалист по мотелям.

Каждый полез в карман за деньгами, чтобы рассчитаться, когда к нам кто-то обратился. Это был мужчина, пивший рядом с нами, тусклый свет падал только на его руки. Казалось, что он зашел не просто выпить, а потянулся к свету. На нем было довольно чистое пальто, а волосы уложены маслом, и каждый раз, когда свет касался его головы, напомаженные волосы играли в свету. Но отчетливо чувствовалось, что это тоже бедняк лет тридцати пяти-шести. Может из-за его подбородка… или чересчур красных глаз… Он заговорил с нами, не обращаясь определенно к кому-то.

— Извините, можно мне с вами? У меня есть деньги. — сказал он обессилено.

Чувствовалось, что он не пытался навязаться нам, но с другой стороны чувствовалось, что он точно хочет именно с нами пойти. Мы переглянулись:

— Ты платишь?

— Пойдемте. — подхватил Ан.

— Спасибо. — сказал он таким же слабым голосом и вышел вслед за нами.

По лицу Ана было понятно, что для него такое кажется странным, для меня тоже не было ничего радостного в этом попутчике. На моем опыте было несколько раз, когда мы весело проводили время, познакомившись в пивнушке, но чтобы кто-то присоединялся к нам с таким настроением — такого не было. Весело может быть только если человека переполняет радость.

Мы медленно шли по улице, оглядывая по сторонам как путники, сбившиеся с пути. С рекламного щита на нас заигрывающе смотрела красивая девушка и улыбалась, с крыши какого-то здания усердно моргала неоновая вывеска соджу[4], рядом редко, как будто то забывала, то вспоминала, моргала вывеска аптеки, то тут-то там встречались кучки бомжей, мимо которых прохожие проходили, не поднимая глаз. Одиноко летал кусок газеты на ветру. В конце концов, он упал мне под ноги. Я наклонился и поднял: «У Михи. Специальные скидки» гласила реклама пивного бара.

— Сколько сейчас времени примерно? — спросил наш новый знакомый у Ана.

— 9.10 — немного погодя ответил Ан.

— Вы ужинали? Я — еще нет. Я угощаю. Пойдем? — жалобно посмотрев на нас, спросил он.

— Я поел. — в один голос ответили я и Ан.

— Если хотите, то закажите. — добавил я.

— Да ладно, проехали. — ответил человек с тихим голосом.

— Кушайте, если хотите, мы посидим рядом, будем пить. — сказал Ан.

— Спасибо.

Мы зашли в ближайший китайский ресторан. Когда мы сели, незнакомец попытался снова уговорить нас поесть с ним.

— Можно самое дорогое блюдо заказать? — я попытался как можно вежливее резко ответить.

— Ну тогда пейте самое дорогое, я решил сегодня потратить все деньги.

Мне показалось, что он что-то скрывает и поэтому мне было беспокойно, но я все равно попросил его заказать мне курицу и соджу. Он передал свой и мой заказы официанту. Ан удивленно смотрел на меня. Я же слушал доносившиеся из-за стены женские стоны.

— Вы тоже что-нибудь закажите. — обратился незнакомец к Ану.

— Да нет, спасибо… — ответил Ан трезвым голосом.

Мы прислушивались к учащавшимся стонам из соседней комнаты. Время от времени слышался звон трамвая, надвигающийся и удаляющийся как волна реки, шум автомобиля, звонок откуда-то поблизости. Наша кабинка была окутана какой-то неловкой тишиной.

— Можно я кое-что расскажу? — спросил незнакомец. Теперь он казался добрым. — Выслушаете? Сегодня днем умерла моя жена. Она лежала в больнице Севранса[5]… - в его взгляде, устремленном на нас, не было ни капли грусти.

— Сожалею, — я и Ан выразили соболезнования.

— Мы с женой жили весело. Она не могла рожать, поэтому время было только нашим. Денег было недостаточно, но если были, мы могли их полностью тратить на нас. В сезон клубники мы ездили в Сувон, осенью — в Кёнджу, по ночам — в кино, в театры…

— А чем болела? — осторожно поинтересовался Ан.

— Обострение менингита, сказал врач. Жена уже перенесла операцию по удалению аппендицита, и воспаление лёгких у нее было, а в этот раз — нет. Она умерла.

Незнакомец понурился и что-то долго пережевывал. Ан ущипнул меня за колено, намекая, а не лучше ли нам уйти. Я был только «за». Тут незнакомец поднял голову и продолжил говорить, что заставило нас остаться.

— Мы поженились в позапрошлом году. Познакомились совершенно случайно. Она была родом из пригорода Тэгу, хотя с её родственниками я не общался. Я даже не знаю, где их дом. Поэтому ничего не мог поделать.

Он опять опустил голову и начал что-то жевать.

— Чего ты не мог поделать? — спросил я.

Кажется, что он не слышал моего вопроса. Но через некоторое время он снова поднял голову и, как будто жалуясь, продолжал.

— Я продал тело жены больнице. Ничего не мог поделать. Я простой продавец книг[6]. Ничего не мог сделать. Мне давали четыре тысячи вон[7]. До встречи с вами я просто стоял, прислонившись к забору больницы Севранс. Хотел угадать по окнам, в каком корпусе морг, где лежит тело жены, но не мог. Я сел под забором и смотрел, как выходит из больничной трубы грязно-белый дым. Что они сделают с моей женой? Правда говорят, что студенты-практиканты распиливают пилой череп и разрезают животы?

Нам нечего было ответить. Официант принес тарелку с луком и желтой редькой.

— Извините, что гружу вас. Просто мне надо было выговориться. Я хотел спросить: как лучше поступить с этими деньгами? Я хочу их все сегодня потратить.

— Потратьте. — быстро ответил Ан.

— Побудьте со мной, пока эти деньги не кончатся. — попросил незнакомец. Мы не успели ответить, как он повторил, — Побудьте со мной.

Мы согласились.

— Давайте кутить! — впервые с момента встречи он улыбнулся, но голос его был по-прежнему слаб.

Когда мы выходили из китайского ресторанчика на улицу, то все были пьяны, а денег стало меньше на тысячу. Незнакомец полу плакал, полу смеялся. Ан уже устал искать возможность сбежать. Я что-то невнятно отвечал, что все проблемы, какими бы важными ни были, не важны.

Улицы были холодны и пустынны. Такие я видел только в кино про оккупацию, но реклама соджу все так же усердно подмигивала, а вывеска с рекламой аптеки халтурила и мигала через раз, девушка со столба по-прежнему смотрела безразлично.

— А теперь куда? — сказал незнакомец.

— Куда…? — ответил Ан.

— И куда мы? — передразнил я их.

Идти было некуда. Рядом с китайским ресторанчиком была витрина магазинчика европейских товаров. Незнакомец потащил нас к ней. Мы вошли в магазин.

— Выбирайте любой галстук. Моя жена покупает.

Взяв по аляповатому галстуку и отдав 600 вон, мы вышли из магазина.

— Теперь куда? — спросил незнакомец.